Ни синих глаз, ни белых рук,
ни соловья-страшилища.
Вполне искусственна вокруг вода водохранилища.
Кто срезал эти берега? Куда смотреть? На глину ли?
Нас покалечили, река, покинули и кинули.
Поводит оком дохлый сом. Лежит в руинах царский дом.
В печи заката не найдем ни жарево, ни печево.
Храм погорел, паломник хром, охрана пьет паленый ром —
тут и медведю с топором, пожалуй, делать нечего.
Луга затоплены. Сырбам и по веленью щучьему
не появиться — стыд и срам. И лесу быть замучену.
Когда б ему досталось — быть! За деревцами хилыми
осталось только волку выть в ладу с электропилами.
Среди коряг в кустах заляг, но в каждой точке отчины:
— Дай закурить! — кричит земляк, и звезды обесточены —
в кромешной тьме, в глубоком сне: — Дай огонька! — Заметано.
В часовне, вставшей на волне, о незаморской стороне
на изразце сияет:
мне
сие
потребно,
— вот оно.
Сие потребно только мне, да грамотею старому,
да звонарю на волжском дне, да лесу с кудеярами.
Когда б на Волгу занесло б его — рыдать внеклассово,
глаза бы вылезли на лоб
у Николай Некрасова.
2005
