В кругу друзей у камелька
Уселся старичок,
И льются речи старика,
Как в поле ручеек.
О прошлых днях он вспоминал,
Скрывая тайный вздох:
«Друзья! людей я умных знал,
Хоть сам был очень плох.
Карамзина я знал, как вас, -
Не счесть его услуг,
Хоть Николай Михайлыч раз
Сказал: 'ты глуп, мой друг'.
В те дни, скажу без дальних слов,
Известность я стяжал:
В карикатурах сам Брюллов
Меня изображал.
Я сам ходил к Ростопчиной,
Хотя меня потом
Она - нельзя ж мешать больной! -
И не пускала в дом.
В одном приятельском кругу
С Жуковским говорил:
Меня он принял за слугу
И квасу попросил.
Меня почтил своим стихом
Сам Пушкин, наш певец:
'Люблю тебя, сосед Пахом'... [1]
Я позабыл конец.
Меня обедать Дельвиг ждал
И всех смешил до слез:
Из хлеба шарики катал
И их бросал мне в нос.
Я с Соколовским [2] вместе пил.
Отличный был пиит!
Меня однажды он прибил -
Ну, бог его простит.
Булгарин! С ним я до зари
Играл однажды в вист...
Булгарин, что ни говори,
Был честный публицист.
Сам Грибоедов мне сказал,
Вот так же у огня,
Что он Молчалина списал
С меня, друзья, с меня!
Барон Брамбеус, как родной,
Снимал мне свой картуз
И хоть смеялся надо мной,
Но этим я горжусь.
Я был и с Гоголем знаком,
Ценю такую роль:
Он как-то в цирке каблуком
Мне отдавил мозоль.
Когда, хилея день от дня,
Я ездил на Кавказ,
Там встретил Лермонтов меня,
Обрызгал грязью раз;
Любил трунить и Полевой,
Застав меня врасплох...
Всё это люди с головой,
И я пред ними - плох.
Панаев был мой ученик,
Хоть говорят враги,
Он осмеял и мой парик
И с скрыпом сапоги.
Теперь иные времена,
Куда ни погляжу -
Везде иные имена
В журналах нахожу,
Но я уж стар, почти без ног,
Знакомых новых нет -
И даже я достать не мог
Хоть Лейкина портрет».
[1] Известная эпиграмма Пушкина, которая кончается так:
Люблю тебя, сосед Пахом:
Ты просто глуп - и слава богу!
[2] Покойный автор «Мироздания».
1865
