У парижского спаниеля лик французского короля, 
не погибшего на эшафоте, а достигшего славы и лени: 
на бочок парик рыжеватый, милосердие в каждом движеньи, 
а в глазах, голубых и счастливых, отражаются жизнь и земля. 

На бульваре Распай, как обычно, господин Доминик у руля. 
И в его ресторанчике тесном заправляют полдневные тени, 
петербургскою ветхой салфеткой прикрывая от пятен колени, 
розу красную в лацкан вонзая, скатерть белую с хрустом стеля. 

Эту землю с отливом зеленым между нами по горсти деля,
как стараются неутомимо Бог, Природа, Судьба, Провиденье, 
короли, спаниели и розы, и питейные все заведенья, 
сколько мудрости в этом законе! Но и грусти порой... Voila. 

Если есть еще позднее слово, пусть замолвят его обо мне. 
Я прошу не о вечном блаженстве, о минуте возвышенной пробы, 
где уместны, конечно, утраты и отчаянье даже, но чтобы 
милосердие в каждом движеньи и красавица в каждом окне.

1982