Ты не помнишь, который рассвет засинел,
сколько тягостных суток не спит Марсинель?
Плачь, вдова. Ни к чему сожалений слова:
помутнела от них голова.
Плачь, вдова. Этой боли не сыщешь сильней,
потому и не спит Марсинель.
Даже здесь, в безопасном моем далеке,
я не в силах ходить без забот, налегке.
Словно рядом с тобой мне стоять довелось,
словно с мужем твоим я под пламенем полз.
Этот дым Марсинеля — он душит до слез,
рвется в двери и в душу с газетных полос.
Плачь, вдова. Это пятый рассвет засинел.
Не войдет твой шахтер в Марсинель.
И над вспухшей землей, как подачки просты,
одноногие встанут кресты.
За твоею спиной в кабинетной тиши
подсчитают убытки и барыши.
За твоею спиною среди тишины
захотят отсидеться они.
Только им не придумать такие слова,
чтоб тебя успокоить, вдова.
Плачь, вдова. Не стирай серой пыли со щек.
Пусть и слезы им впишутся в счет.
Не погаснет огонь Марсинеля теперь.
Ты поверь мне, вдова,
поверь.
август 1956
