Сталин Пушкина листал,
суть его понять старался,
но магический кристалл
непрозрачным оставался.
Что увидишь сквозь него
даже острым глазом горца?
Тьму — и больше ничего,
но не душу стихотворца.
Чем он покорял народ,
если тот из тьмы и света
гимны светлые поет
в честь погибшего поэта?
Да, скрипя своим пером,
чем он потрафлял народу?
Тем, что воспевал свободу?..
Но, обласканный царем,
слыл оппозиционером,
был для юношей примером
и погиб в тридцать седьмом!
Снова этот год проклятый,
ставший символом уже!
Был бы, скажем, тридцать пятый —
было б легче на душе.
Может, он — шпион английский,
если с Байроном дружил?
Находил усладу в риске —
вот и голову сложил...
Впрочем, может, был агентом
эфиопского царя?..
Жил, писал о том и этом,
эпиграммами соря...
Над Москвой висела полночь,
стыла узкая кровать.
Но Иосиф Виссарьоныч
не ложился почивать.
Всё он мог: и то, и это,
расстрелять, загнать в тюрьму,
только вольный дух поэта
неподвластен был ему.
Он в загадках заблудился
так, что тошно самому...
И тогда распорядился
вызвать Берия к нему.
1979
