Со скоростью сто сорок километров под музыку ночных французских ветров я ехал из Нормандии в Париж. Откинувшись лениво на сиденье, не в «Жигулях» я ехал — в «Ситроене», московский запоздалый нувориш. Я песни пел, я с Францией общался, в Париж к своим пенатам возвращался, и не понять, откуда что бралось. Я был почти что на верху блаженства, и каждый жест был полон совершенства.. Как что-то вдруг во мне оборвалось. Припомнилось, привиделось, приснилось, пригрезилось, и все остановилось на том углу, где был я юн и слеп, в землянке той, не слишком-то удобной, перед лицом моей фортуны злобной я выронил из рук свой сладкий хлеб. Грядущего бытья нечеткий профиль: пора считать, да вроде час не пробил, пора забыть, да как-то не с руки... Что это было. Господи мой Боже?! Нормандия. Апрель. Мороз по коже. Ночной пейзаж. И все — не пустяки. Не то движенье это скоростное, а может, просто что-то возрастное: все радости — гори они в огне... Когда-нибудь за жизнь свою вторую я это все, конечно, расшифрую, а нынче это недоступно мне. 1993