'Ты победил! противник твой прощает;
И ты душе, не телу, друг, прости!
Уж тела здесь ничто не устрашает;
Но ты меня в спасенье окрести, -
И за меня молись!' - И утихает
От нежных слов вражда в его груди;
В их томности пленительный таился
Какой-то звук, - и витязь прослезился.
Там ручеек под ближнею горой
Бежал, журча, в тени уединенной;
Наполни шлем студеною водой,
Уж он готов творить свой долг священный;
Безвестный лик дрожащею рукой
Он открывал, печалью сам стесненный, -
Взглянул.... и вдруг без чувств недвижим стал.
Увы! что зрит? Увы! кого узнал?
И смертью с ней он умер бы одною,
Но сердце, мысль лишь тем пылают в нем,
Чтоб возвратить таинственной водою
Жизнь той, кому он смерть дает мечом.
Меж тем как он с молитвою святою
Свершал обряд в веселии живом, -
Ее лицо надеждой просветилось, -
Казалось ей, что небо растворилось. -
И бледностью фиалок и лилей
Затмилася краса ее младая, -
И к небесам стремится взор очей,
В них благодать по вере обретая,
И к витязю в привет, вместо речей,
Холодную уж руку простирая...
Так, в виде том прелестная лежит -
Уже мертва, а мнится, будто спит.
1832
