Перед телефонной повременкой
хочет вся Москва наговориться,
словно перед страшной голодухой
напитаться манкой и овсянкой.
Зуммер стонет, занято повсюду,
ни к кому теперь не дозвониться,
никогда такой вот многоухой
и многоязыкой ты, столица,
не была. Повсюду бьют посуду —
звон стоит весьма не колокольный,
все это на исповедь похоже,
исповедь самой первопрестольной,
коли врать и поздно, и негоже.
1999
