Парни
с поднятыми воротниками,
в куртках кожаных,
в брюках-джинсах.
Ох, какими словами
вас ругают!
И все время удивляются:
живы?!
О проблеме вашей
спорят журнальчики —
предлагают убеждать,
разъяснять...
Ничего про это дело
вы не знаете.
Да и в общем-то
не хотите
знать...
Равнодушно
меняются
столицы —
я немало повидал их,—
и везде,
посреди любой столицы
вы
стоите,
будто памятник
обманутой мечте.
Манекенами
к витринам приникшие,
каждый вечер —
проверяй по часам —
вы уже примелькались всем,
как нищие.
Что подать вам?
Я не знаю сам.
Завлекают вас
ковбоями и твистами,—
вам давно уже
поднадоел твист.
Вы
покуриваете,
вы посвистываете,
независимый делаете вид.
Может,
девочек ждете?
Да навряд ли!
Вон их сколько —
целые стада.
Ходят около —
юные,
нарядные...
Так чего ж вы ожидаете тогда?!
Я не знаю — почему,
но мне
кажется:
вы попали
в нечестную
игру.
Вам история назначила —
каждому —
по свиданию
на этом углу.
Обещала показать
самое гордое —
мир
без позолоченного зла!
Наврала,
наговорила
с три короба.
А на эти свиданья
не пришла...
Идиотская,
неумная шутка!
Но история
думает
свое...
И с тех пор
неторопливо и жутко
всё вы ждете,
всё ждете
ее.
Вдруг покажется,
вдруг покается,
вдруг избавит
от запойной тоски!..
Вы стоите на углу,
покачиваясь,
вызывающе подняв воротники...
А она проходит мимо —
история,—
раздавая
трехгрошовые истины...
Вы постойте,
парни.
Постойте!
Может быть,
чего-нибудь
и выстоите.
1960
