В бору ароматном, где сосны и ельник
Сплотилися тесно в зеленый плетень,
Где дятел стучит и блуждает олень,
От грешного мира спасался отшельник.
И вот омрачила предсмертная тень
Черты изможденного лика...
И старец воскликнул: «Господь мой, владыка
Незримых и зримых пространств и миров,
Прими мою душу и бренный покров,
На ней тяготевший, как цепи!
Я в жизни томился, как в сумрачном склепе,
Я жаждал безумно грядущей зари,
Покинул людей и твои алтари,
И всё, что к земному меня привлекало...
Но истины сердце напрасно алкало:
Во мраке я жил и во мраке умру...
И совесть мою, как змеиное жало,
Язвит сожаление... В темном бору
Я был равнодушен к земному добру;
Мирские тревоги, мирские печали
Смиренной молитвы моей не смущали,
Я духом стремился в небесную даль, -
И вот, у могилы, чего-то мне жаль,
О чем-то былом я тоскую!..
О боже, ты пенишь пучину морскую
И вновь превращаешь в зеркальную гладь, -
Верни же твой мир и твою благодать
Душе, омраченной сомненьем!
Легко умереть, тяжело умирать...
О боже, овей мою душу забвеньем
И в очи мне славой твоею блесни,
Зажги на мгновенье святые огни,
Огни вековечного света...»
Но сумрачно в келье... Послышался где-то
Двух сов заунывный, глухой переклик...
И старец с мольбою к святыне приник -
И не было старцу ответа...
1889
