Он был крестьянином, певцом, охотником, прохожим...
Пахал, стихи слагал и пел, по ледникам ходил, орлов ловил,
и сам он был на край родной похожим,
на горный ключ, прозрачный ключ он сердцем походил.
Чоху дырявую носил, вставал с зарею вместе
и слов на ветер не бросал, и жил не налегке.
Деревья, люди, небеса в стихах его и песнях
кричали, пели и клялись на пшавском языке.
И те стихи, ручным зверьем они за ним шагали.
Белее белых ледников, безбрежнее морей
вдруг вспыхивали, словно гром в родном его Чаргали,
и растекались, как поток, по Грузии моей.
Вот этот горный перевал, задумчивый и строгий,
вот это небо, и траву, и дали охватив,
"О славься, славься, человек!" - об этом пели строки.
"И правду гордую найди!" - вот так звучал мотив...
Под колыхание свечи, под тихий треск лучины
их выводила на листе суровая рука,
и падали они в сердца, учили и лечили,
и плыли, словно облака, из далека в века.
Что зависть, ненависть, навет перед любовью вечной?
Ему случалось на пути и пропасть перейти.
Храни ж его в душе своей, зеленый ветер вешний!
Даруй нам, время, песнь его и встречу - впереди!
Вот он идет своей землей, идет своей планетой,
крестьянин пшавский и мудрец, охотник и поэт,
и песни на его устах... Они еще не спеты???
И доброты в его глазах все ярче, ярче свет.
1977
