Он был крестьянином, певцом, охотником, прохожим... 
Пахал, стихи слагал и пел, по ледникам ходил, орлов ловил, 
и сам он был на край родной похожим, 
на горный ключ, прозрачный ключ он сердцем походил. 

Чоху дырявую носил, вставал с зарею вместе 
и слов на ветер не бросал, и жил не налегке. 
Деревья, люди, небеса в стихах его и песнях 
кричали, пели и клялись на пшавском языке. 

И те стихи, ручным зверьем они за ним шагали. 
Белее белых ледников, безбрежнее морей 
вдруг вспыхивали, словно гром в родном его Чаргали, 
и растекались, как поток, по Грузии моей. 

Вот этот горный перевал, задумчивый и строгий, 
вот это небо, и траву, и дали охватив, 
"О славься, славься, человек!" - об этом пели строки. 
"И правду гордую найди!" - вот так звучал мотив... 

Под колыхание свечи, под тихий треск лучины 
их выводила на листе суровая рука, 
и падали они в сердца, учили и лечили, 
и плыли, словно облака, из далека в века. 

Что зависть, ненависть, навет перед любовью вечной? 
Ему случалось на пути и пропасть перейти. 
Храни ж его в душе своей, зеленый ветер вешний! 
Даруй нам, время, песнь его и встречу - впереди! 

Вот он идет своей землей, идет своей планетой, 
крестьянин пшавский и мудрец, охотник и поэт, 
и песни на его устах... Они еще не спеты??? 
И доброты в его глазах все ярче, ярче свет.

1977