Мы крепко прикованы оба,
я колокол в небе твоем,
я бьюсь о железное нёбо
железной тоски языком.
Живу, как в лесу староверка,
что бога под елью нашла:
земля — моя белая церковь,
лазурны ее купола.
Родник — золотая икона,
лик солнца и личики звезд…
И новорожденный, зеленый,
под пальцами мягкий, как воск,
мир шумно вздыхает коровой
и тычется мордой в плечо,
блестит оброненной подковой,
нагретой в пыли горячо.
Стоят у его изголовья
осел, и медведь, и коза,
и светятся грустно коровьи
большие, как небо, глаза.
А ниже — жуки богомолы
и божьи коровки и тли.
И злые тяжелые пчелы
сгибают цветы до земли.
Полянки с примятой травою,
засохший лосиный помет…
Но кто там, зверея от зноя,
солдатскую песню орет?
Скорее туда — где мой грешный,
вбивая пять пальцев в песок,
отплясывает захмелевший
босой и расхристанный бог!
1956
