К составу уже паровоз подают.
Мы провожаем маму на юг.

Мы стоим с отцом посреди перрона,
курим, засунув руки в карманы.
Мама — в окне голубого вагона,
лицо озабоченное у мамы.

В морщинках лицо в оконном просвете
глаза мои словно приворожило...
'Не женюсь! — говорил. — Ни за что на свете!'
Ты смеялась и волосы мне ворошила.

Мама! Что там говорят мне губы? Не слышу!
Я часто не слушал, что они говорили.

А ты не спала, когда, снявши ботинки, стараясь тише,
я крался на цыпочках по квартире.

Вот отец: он уверен, что провожают,
приходя на вокзалы за час до отхода.

Он не знает, что матери не уезжают —
сыновей уносят курьерские годы.

А матери стоят на отшибе
в обнимку с годами нашими детскими,
именами уехавших по ошибке
внуков зовут и не ладят с невестками...

Мама! Не слышу! Что там говорят твои губы?
'Будете мыться — носки в комоде...'
Паровоз выдыхает белые клубы.
Поезд уходит. И мы уходим.

1956