Кони красные купаются в зеленом водоеме.
Может, пруд, а может, озеро, а то и океан.
Молодой красивый конюх развалился на соломе —
он не весел, он не грустен, он не болен и не пьян.
Он из местных, он из честных, он из конюхов безвестных,
он типичный представитель славной армии труда.
Рядом с ним сидит инструктор в одеяниях воскресных:
в синем галстуке, в жилетке. Тоже трезв, как никогда.
А над ним сидит начальник — главный этого района.
Областной — слегка поодаль. Дальше — присланный Москвой...
И у этого-то, кстати, ну не то чтобы корона,
но какое-то сиянье над кудрявой головой.
Волны к берегу стремятся, кони тонут друг за другом.
Конюх спит, инструктор плачет, главный делает доклад,
а москвич командировочный как бабочка над лугом,
и в глазах его столичных кони мчатся на парад.
Там вожди на мавзолее: Сталин, Молотов, Буденный,
и ладошками своими скромно машут: нет-нет-нет...
То есть вы, мол, маршируйте по степи по полуденной,
ну а мы, мол, ваши слуги, — значит, с нас и спросу нет.
Кстати, конюх тоже видит сон, что он на мавзолее,
что стоит, не удивляется величью своему,
что инструктор городского комитета, не жалея
ни спины и ни усердья, поклоняется ему.
Эта яркая картина неспроста его коснулась:
он стоял на мавзолее, широко разинув рот!..
...Кони все на дне лежали, но душа его проснулась,
и мелькал перед глазами славных лет круговорот.
1989
