Кони красные купаются в зеленом водоеме. 
Может, пруд, а может, озеро, а то и океан. 
Молодой красивый конюх развалился на соломе — 
он не весел, он не грустен, он не болен и не пьян.

Он из местных, он из честных, он из конюхов безвестных, 
он типичный представитель славной армии труда. 
Рядом с ним сидит инструктор в одеяниях воскресных:
в синем галстуке, в жилетке. Тоже трезв, как никогда.

А над ним сидит начальник — главный этого района. 
Областной — слегка поодаль. Дальше — присланный Москвой... 
И у этого-то, кстати, ну не то чтобы корона, 
но какое-то сиянье над кудрявой головой.

Волны к берегу стремятся, кони тонут друг за другом. 
Конюх спит, инструктор плачет, главный делает доклад, 
а москвич командировочный как бабочка над лугом, 
и в глазах его столичных кони мчатся на парад.

Там вожди на мавзолее: Сталин, Молотов, Буденный, 
и ладошками своими скромно машут: нет-нет-нет... 
То есть вы, мол, маршируйте по степи по полуденной, 
ну а мы, мол, ваши слуги, — значит, с нас и спросу нет.

Кстати, конюх тоже видит сон, что он на мавзолее, 
что стоит, не удивляется величью своему, 
что инструктор городского комитета, не жалея 
ни спины и ни усердья, поклоняется ему.

Эта яркая картина неспроста его коснулась:
он стоял на мавзолее, широко разинув рот!.. 
...Кони все на дне лежали, но душа его проснулась, 
и мелькал перед глазами славных лет круговорот.

1989