Комедьянт

Посвящение

Комедьянту, игравшему Ангела,
или Ангелу, игравшему Комедьянта -
не все равно ли, раз -- Вашей милостью -
я, вместо снежной повинности Москвы
19 года несла -- нежную.

Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик -- сомнительный и странный,
По -- диккенсовски -- тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря...
-- Ваш нежный лик при свете фонаря.

И ветер дул, и лестница вилась...
От Ваших губ не отрывая глаз,
Полусмеясь, свивая пальцы в узел,
Стояла я, как маленькая Муза,
Невинная -- как самый поздний час...
И ветер дул и лестница вилась.

А на меня из -- под усталых вежд
Струился сонм сомнительных надежд.
-- Затронув губы, взор змеился мимо... --
Так серафим, томимый и хранимый
Таинственною святостью одежд,
Прельщает Мир -- из -- под усталых вежд.

Сегодня снова диккенсова ночь.
И тоже дождь, и так же не помочь
Ни мне, ни Вам, -- и так же хлещут трубы,
И лестница летит... И те же губы...
И тот же шаг, уже спешащий прочь --
Туда -- куда -- то -- в диккенсову ночь.

2 ноября 1918

Мало ли запястий
Плелось, вилось?
Что тебе запястье
Мое -- далось?

Всe кругом да около --
Что кот с мышом!
Нет, -- очами, сокол мой,
Глядят -- не ртом!

19 ноября 1918

Не любовь, а лихорадка!
Легкий бой лукав и лжив.
Нынче тошно, завтра сладко,
Нынче помер, завтра жив.

Бой кипит. Смешно обоим:
Как умен -- и как умна!
Героиней и героем
Я равно обольщена.

Жезл пастуший -- или шпага?
Зритель, бой -- или гавот?
Шаг вперед -- назад три шага,
Шаг назад -- и три вперед.

Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство -- не любовь!

И итогом этих (в скобках --
Несодеянных!) грехов --
Будет легонькая стопка
Восхитительных стихов.

20 ноября 1918

Концами шали
Вяжу печаль твою.
И вот -- без шали --
На площадях пою.

Снято проклятие!
Я госпожа тебе!

20 ноября 1918

Дружить со мной нельзя, любить меня -- не можно!
Прекрасные глаза, глядите осторожно!

Баркасу должно плыть, а мельнице -- вертеться.
Тебе ль остановить кружащееся сердце?

Порукою тетрадь -- не выйдешь господином!
Пристало ли вздыхать над действом комедийным?

Любовный крест тяжел -- и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел -- и мы его схороним.

20 ноября 1918

Волосы я -- или воздух целую?
Веки -- иль веянье ветра над ними?
Губы -- иль вздох под губами моими?
Не распознаю и не расколдую.

Знаю лишь: целой блаженной эпохой,
Царственным эпосом -- струнным и страшным --
Приостановится...
Это короткое облачко вздоха.

Друг! Всe пройдет на земле, -- аллилуйя!
Вы и любовь, -- и ничто не воскреснет.
Но сохранит моя темная песня --
Голос и волосы: струны и струи.

22 ноября 1918

Не успокоюсь, пока не увижу.
Не успокоюсь, пока не услышу.
Вашего взора пока не увижу,
Вашего слова пока не услышу.

Что -- то не сходится -- самая малость!
Кто мне в задаче исправит ошибку?
Солоно -- солоно сердцу досталась
Сладкая -- сладкая Ваша улыбка!

-- Баба! -- мне внуки на урне напишут.
И повторяю -- упрямо и слабо:
Не успокоюсь, пока не увижу,
Не успокоюсь, пока не услышу.

23 ноября 1918

Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
-- Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! --
Сказать еще? -- Златого утра краше!
Сказать еще? -- Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.

Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю. -- В камине воет ветер.
Облокотясь -- уставясь в жар каминный --
Я Вас люблю. Моя любовь невинна.
Я говорю, как маленькие дети.

Друг! Всe пройдет! Виски в ладонях сжаты,
Жизнь разожмет! -- Младой военнопленный,
Любовь отпустит вас, но -- вдохновенный --
Всем пророкочет голос мой крылатый --
О том, что жили на земле когда -- то
Вы -- столь забывчивый, сколь незабвенный!

25 ноября 1918

Короткий смешок,
Открывающий зубы,
И легкая наглость прищуренных глаз.
-- Люблю Вас! -- Люблю Ваши зубы и губы,
(Все это Вам сказано -- тысячу раз!)

Еще полюбить я успела -- постойте! --
Мне помнится: руки у Вас хороши!
В долгу не останусь, за всe -- успокойтесь --
Воздам неразменной деньгою души.
Посмейтесь! Пусть нынешней ночью приснятся
Мне впадины чуть -- улыбнувшихся щек.
Но даром -- не надо! Давайте меняться:
Червонец за грошик: смешок -- за стишок!

27 ноября 1918

На смех и на зло:
Здравому смыслу,
Ясному солнцу,
Белому снегу --

Я полюбила:
Мутную полночь,
Льстивую флейту,
Праздные мысли.

Этому сердцу
Родина -- Спарта.
Помнишь лисeнка,
Сердце спартанца?

-- Легче лисeнка
Скрыть под одеждой,
Чем утаить вас,
Ревность и нежность!

1 декабря 1918

Мне тебя уже не надо,
Милый -- и не оттого что
С первой почтой -- не писал.

И не оттого что эти
Строки, писанные с грустью,
Будешь разбирать -- смеясь.

(Писанные мной одною --
Одному тебе! -- впервые! --
Расколдуешь -- не один.)

И не оттого что кудри
До щеки коснутся -- мастер
Я сама читать вдвоем! --

И не оттого что вместе
-- Над неясностью заглавных!
Вы вздохнете, наклонясь.

И не оттого что дружно
Веки вдруг смежатся -- труден
Почерк, -- да к тому -- стихи!

Нет, дружочек! -- Это проще,
Это пуще, чем досада:

Мне тебя уже не надо --
Оттого что -- оттого что --
Мне тебя уже не надо!

3 декабря 1918

Розовый рот и бобровый ворот --
Вот лицедеи любовной ночи.
Третьим была -- Любовь.

Рот улыбался легко и нагло.
Ворот кичился бобровым мехом.
Молча ждала Любовь.

Сядешь в кресла, полон лени.
Встану рядом на колени,
Без дальнейших повелений.

С сонных кресел свесишь руку.
Подыму ее без звука,
С перстеньком китайским -- руку.

Перстенек начищен мелом.
-- Счастлив ты? -- Мне нету дела!
Так любовь моя велела.

5 декабря 1918

Ваш нежный рот -- сплошное целованье...
-- И это всe, и я совсем как нищий.
Кто я теперь? -- Единая? -- Нет, тыща!
Завоеватель? -- Нет, завоеванье!

Любовь ли это -- или любованье,
Пера причуда -- иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину --
Иль чуточку притворства -- по призванью.

-- Души печаль, очей очарованье,
Пера ли росчерк -- ах! -- не всe равно ли,
Как назовут сие уста -- доколе
Ваш нежный рот -- сплошное целованье!

Декабрь 1918

'Поцелуйте дочку!'
Вот и всe. -- Как скупо! --
Быть несчастной -- глупо.
Значит, ставим точку.

Был у Вас бы малый
Мальчик, сын единый --
Я бы Вам сказала:
'Поцелуйте сына!'

Это и много и мало.
Это и просто и темно.
Та, что была вероломной,
За вечер -- верная стала.

Белой монашкою скромной,
-- Парой опущенных глаз. --
Та, что была неуемной,
За вечер вдруг унялась.

Начало января 1919

Бренные губы и бренные руки
Слепо разрушили вечность мою.
С вечной Душою своею в разлуке --
Бренные губы и руки пою.

Рокот божественной вечности -- глуше.
Только порою, в предутренний час --
С темного неба -- таинственный глас:
-- Женщина! -- Вспомни бессмертную душу!

Конец декабря 1918

Не поцеловали -- приложились.
Не проговорили -- продохнули.
Может быть -- Вы на земле не жили,
Может быть -- висел лишь плащ на стуле.

Может быть -- давно под камнем плоским
Успокоился Ваш нежный возраст.
Я себя почувствовала воском:
Маленькой покойницею в розах.

Руку на сердце кладу -- не бьется.
Так легко без счастья, без страданья!
-- Так прошло -- что у людей зовется --
На миру -- любовное свиданье.

Начало января 1919

Друзья мои! Родное триединство!
Роднее чем в родстве!

Друзья мои в советской -- якобинской --
Маратовой Москве!

С вас начинаю, пылкий Антокольский,
Любимец хладных Муз,
Запомнивший лишь то, что -- панны польской
Я именем зовусь.

И этого -- виновен холод братский,
И сеть иных помех! --
И этого не помнящий -- Завадский!
Памятнейший из всех!

И, наконец -- герой меж лицедеев --
От слова бытиe
Все имена забывший -- Алексеев!
Забывший и свое!

И, упражняясь в старческом искусстве
Скрывать себя, как черный бриллиант,
Я слушаю вас с нежностью и грустью,
Как древняя Сивилла -- и Жорж Занд.

13 января 1919

В ушах два свиста: шелка и метели!
Бьется душа -- и дышит кровь.
Мы получили то, чего хотели:
Вы -- мой восторг -- до снеговой постели,
Я -- Вашу смертную любовь.

27 января 1919

Шампанское вероломно,
А всe ж наливай и пей!
Без розовых без цепей
Наспишься в могиле темной!

Ты мне не жених, не муж,
Твоя голова в тумане...
А вечно одну и ту ж --
Пусть любит герой в романе!

Скучают после кутежа.
А я как веселюсь -- не чаешь!
Ты -- господин, я -- госпожа,
А главное -- как ты, такая ж!

Не обманись! Ты знаешь сам
По злому холодку в гортани,
Что я была твоим устам --
Лишь пеною с холмов Шампани!

Есть золотые кутежи.
И этот мой кутеж оправдан:
Шампанское любовной лжи --
Без патоки любовной правды!

Солнце -- одно, а шагает по всем городам.
Солнце -- мое. Я его никому не отдам.

Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. -- Никому. --
Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!

В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!

В вечную ночь пропадет -- погонюсь по следам...
Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Февраль 1919

Да здравствует черный туз!
Да здравствует сей союз
Тщеславья и вероломства!
На темных мостах знакомства,
Вдоль всех фонарей -- любовь!

Я лживую кровь свою
Пою -- в вероломных жилах.
За всех вероломных милых
Грядущих своих -- я пью!

Да здравствует комедьянт!
Да здравствует красный бант
В моих волосах веселых!
Да здравствуют дети в школах,
Что вырастут -- пуще нас!

И, юности на краю,
Под тенью cухих смоковниц --
За всех роковых любовниц
Грядущих твоих -- я пью!

Москва, март 1919

Сам Черт изъявил мне милость!
Пока я в полночный час
На красные губы льстилась --
Там красная кровь лилась.

Пока легион гигантов
Редел на донском песке,
Я с бандой комедиантов
Браталась в чумной Москве.

Хребет вероломства -- гибок.
О, сколько их шло на зов
...... моих улыбок
...... моих стихов.

Чтоб Совесть не жгла под шалью
Сам Черт мне вставал помочь.
Ни утра, ни дня -- сплошная
Шальная, чумная ночь.

И только порой, в тумане,
Клонясь, как речной тростник,
Над женщиной плакал -- Ангел
О том, что забыла -- Лик.

Март 1919

Классики