К нам в окна вновь, врываясь, плещет
уже которая весна,
а у тебя морщинки резче,
и всё заметней седина.
И ты выходишь, чуть робея,
упрятав грусть, умерив шаг,
как будто вас с весной обеих
нельзя и сравнивать никак,
как будто невозвратно давни
твои недавние года,
как будто молодость годами
измерить можно иногда.
Нет, годы — что: их грубой меркой
мы чувства мерить не должны:
не может молодость померкнуть
под первым снегом седины,
как не померкла в горьком дыме.
И ведь, огнем опалены,
вернулись снова молодыми
седые женщины с войны.
И может быть, лишь с их приходом
еще нужнее, чем была,
сама весенняя природа
нам крепко на сердце легла.
1956
