Господи! Зачем ты на молчание
Своего послушника обрек,
Вместо речи дал ему мычание,
Отлучил от мысли в черный срок?
Душу, о Тебе одном поющую,
Кто, скажи, осмелился сломать,
Ты ли не сулил ему грядущую
И на склоне жизни благодать?
Побелел он, пожелтел от сонности,
Не выносит никакой еды.
Или это знаки зачервленности,
Или худшей, не дай Бог, беды?
Только руку дружескую ищет
Глаз полуоткрытый в редкий миг.
Или это горстка Божьей пищи
Из его же выпадает книг?
Доберусь ли, встречусь ли с тобою,
Мой единственный на свете друг,
Припаду ли теплою щекою
К холоду твоих поющих рук?
Музыка твоя должно быть снится
И тебе в безумной немоте.
Господи! Скажи мне, что творится
На твоей незримой высоте?
Всюду вихри с непосильным снегом,
Словно под сугробом простыни
Сговорились скинуть вместе с небом
Гробовые доски западни.
1953
