Всегда — в суровый час России,
Среди полуночной поры,—
Костры пылают городские,
На мостовых горят костры.
Тоску таят в себе потемки.
Еще во многих душах страх.
Но мира старого обломки
Уже топорщатся в кострах.
Слова доносятся мужские,—
Арбат в руках у юнкеров.
Костры пылают городские,
Кого там нет — у тех костров.
Стоит задержанный прохожий,
Забывший пропуск и пароль,
И с ним конвойный в черной коже,
Еще едва входящий в роль.
Сидит, глаза прикрыв от света,
С Трехгорки — девочка почти —
И терпеливо ждет рассвета,
Чтоб лишь тогда домой идти.
И парень спит — таких здесь тыща
Приткнулся, голову склоня.
— Эй, ты, испортишь голенища!
А ну, подайся от огня!..
Он смотрит дико: что за люди?—
И тянет пегое пальто.
— Взглянуть бы, что здесь, братцы, будет
Лет эдак, скажем, через сто!..
А в переулке слышен шорох
И различимый стук сапог.
— Ну, сто не сто... Лет даже сорок
И то, дружок, хороший срок...
Держа винтовку меж коленей,
Дымит, задумавшись, солдат...
Глаза грядущих поколений
В костры минувшего глядят.
Вот пушку тянут. Ноют втулки.
Огня колеблются круги.
А в том же темном переулке
Взлетают слитные шаги.
Шум в переулке означает,
Что там актив с передовой
Красногвардейцев обучает,
Чтобы назавтра утром в бой.
Проходят люди. Кто такие?
Штыки патрульные остры...
Костры пылают городские,
На мостовых горят костры.
1957
