Уж вечер был; я, в терем поспешая,
Неслась одна эфирною страной;
Там пленница грустила молодая,
А друг ее страдал в земле чужой.
Тебя тогда близ рощи я узрела,
И на лице румянец запылал,
Забыла я, куда, зачем летела,
И ты один сердечной думой стал.
Весны и роз царевною воздушной
Предстала вдруг пред взором я твоим;
В волненьи чувств, с надеждой простодушной
Сказала я: 'О витязь, будь моим!'
Дала кольцо из радуги огнистой;
Спустилась ночь; таинственной луной
Осеребрен кругом был лес тенистый,
И целый мир исчез для нас с тобой.
Ах, в радостной обители Морганы
В каких бы ты восторгах утопал!
О, сколько б раз мой дом прозрачно-рдяный
Эфирных игр веселостью блистал!
Волшебных арф при звоне сладкострунном,
В златых лучах румяныя зари,
Являлись бы в пространстве мы подлунном
И таяли б и в неге, и в любви.
И в час, когда в полуночном молчанья
Свой нежный свет льет месяц молодой,
Слетали б мы, о друг, в его сияньи
К томящимся любовною тоской.
Иль в темну ночь над бурными волнами
Мелькали б мы в блуждающих огнях,
Горели бы приветными звездами,
Рождая жизнь в встревоженных пловцах.
Но праздностью твой пылкий дух скучает.
Прелестный друг! скучаешь ты при мне.
Вот шлем и меч: со вздохом уступает
Тебя любовь и славе, и войне!
Твоя везде! В тревоги боевые
Помчусь и я подругою твоей.
Я брошуся на стрелы роковые -
И притуплю их грудию моей!
Конец 1822
