Дитя моё, голубушка моя,
Кого, каким словечком образумим?
Прости отца, коль можешь: это я
Повинен в том, что этот мир безумен.
За боль свою прости! Ее унять
Я не могу единственно по лени,
Не может быть, чтоб я не смог понять
Твоей болезни суть, твоей мигрени.
Да, мир безумен, и болезнь проста.
А я — я был футбольною трибуной.
А ты спросила медленно: «А та —
Та мегатонна, кто её придумал?»
А я ответил: люди. «Но зачем?!»
Зачем... Зачем я раб пустого звука?
Зачем тщета моя важнее, чем
Беда твоя, и боль твоя, и мука?
Зачем я так беспомощно стою
С таким тупым бессилием во взгляде,
Когда, вложивши голову свою
В мою ладонь, ты просишь о пощаде?
1983
