Вступает - на диво и смех Сиракузам -
Тиран Дионисий в служители музам:
Он лиру хватает, он пишет стихи;
Но музы не любят тиранов холодных, -
Творит он лишь груды рапсодий негодных,
Исполненных вялой, сухой чепухи.
Читает. В собранье все внемлют с боязнью.
Зевать запретил он под смертною казнью,
Лишь плакать дозволил, а те наконец
Зевоту с таким напряженьем глотают,
Что крупные слезы из глаз выступают,
И, видя те слезы, доволен певец.
Вот, думает, тронул! - Окончилось чтенье.
Кругом восклицанья, хвалы, одобренье:
'Прекрасно!' - И новый служитель камен,
Чтоб выслушать суд знатока просвещенный,
Зовет - и приходит к нему вдохновенный
Творец дифирамбов, поэт - Филоксен.
'Я снова взлетел на парнасские выси
И создал поэму, - сказал Дионисий. -
Прослушай - и мненья не скрой своего!'
И вот - он читает. Тот выслушал строго:
'Что? много ль красот и достоинств?' -
'Не много'.
- 'А! Ты недоволен. В темницу его!'
Сказал. Отвели Филоксена в темницу,
От взоров поэта сокрыли денницу,
И долго томился несчастный. Но вот
Свободу ему возвращают и снова
Зовут к Дионисию. 'Слушай! Готова
Другая поэма, - тут бездна красот'.
И новой поэмы, достоинством бедной,
Он слушает чтенье, измученный, бледный,
Мутятся глаза его, хочется спать.
Тот кончил. 'Ну что? Хорошо ли?' - Ни слова
Ему Филоксен, - отвернулся сурово
И крикнул: 'Эй! Стража! В темницу опять!'
1856
