Голубиный базар на слоистой скале.
Там пасется коза и слоняется муза.
Шелест моря похож на шато и шале
приблизительно так же, как я на француза,
но Лазурного Берега чуется дух
и воркует в расщелине галльский петух.
Из Неаполя завтра придет пироскаф.
Пароход из Марселя появится позже.
Задремавший извозчик, с откоса упав,
утащил за собой и телегу, и вожжи,
и кобылу - кобыла осталась цела
только в памяти волн. Уцелела скала.
Ломовой был изъят из волны и вполне
оказался опять на волне, на коне, -
описав недоступную глазу спираль,
получил фаэтон, и на том фаэтоне
понеслась суфражистка Пизе де Корваль,
целый мир полыхал у нее на ладони.
По общественным нуждам катила она.
Беспокоил красавицу доктор Будзинский.
Ибо к доктору ходит чужая жена.
Это ранит острей, чем кинжал осетинский.
Разговорами полон глухой городок,
и летит на скалу золотой голубок.
Золотой треугольник, увы, не пустяк,
особливо в домах мавританского стиля.
Славный доктор Будзинский почти холостяк,
но при всей предприимчивости простофиля,
и его уберечь - благородная цель.
Тут случился Неаполь, а позже - Марсель.
Тут общественность лечится морем, песком,
в ваннах солнца и воздуха, возле курзала
в лаун-теннис играя в саду городском.
Тут Пизе де Корваль ничего не сказала.
А потом революция грозно пришла
и смела все вокруг - уцелела скала.
Фаэтонщик по праву возглавил ревком
и подумывал о Монументе Кобыле,
и не где-нибудь там, а в саду городском,
в том, который фашисты потом разбомбили.
Блеют козы, и слышен за тысячи лье
голубиный базар на слоистой скале.
2005
