Вот оно, чердынское чудовище
разгулялось под речной волной.
Здесь его пристанище, становище,
пастбище его и дом родной.
Я-то думал, что оно на отмели
лишь резвится, будто бы в раю,
а оно, как волк январский во поле,
на фортуну молится свою.
Я-то думал: на крючок подцепленное,
будет без борьбы на мир взирать,
а оно, холодное, серебряное,
хищное, не хочет умирать.
Среди плеска волжского и шепота,
может, вспоминается ему,
сколько было съедено и попито,
пожито — не снилось никому.
Вот и не сдается и сражается
(десятью потами изойдешь),
словно знает, что судьба не сжалится
просто так, за здорово живешь.
1985
