Мне нравится то, что в отдельном
фанерном домишке живу.
И то, что недугом смертельным
еще не сражен наяву.
И то, что погодам метельным
легко предаюсь без затей,
и то, что режимом постельным
не брезгаю с юных ногтей, —

Но так, чтобы позже ложиться, 
и так, чтобы раньше вставать, 
а после обеда свалиться 
на жесткое ложе опять. 
Пугают меня, что продлится 
недолго подобная блажь... 
Но жив я, мне сладко лежится — 
за это чего не отдашь?

Сперва с аппетитом отличным 
съедаю нехитрый обед 
и в пику безумцам столичным 
ныряю под клетчатый плед, 
а после в порыве сердечном, 
пока за глазами черно,
меж вечным и меж быстротечным 
ищу золотое зерно.

Вот так и живу в Подмосковье, 
в заснеженном этом раю, 
свое укрепляя здоровье и 
душу смиряя свою. 
Смешны мне хула и злословье 
и сладкие речи смешны, 
слышны мне лишь выхлопы крови 
да арии птичьи слышны.

Покуда старается гений 
закон разгадать мировой, 
покуда минувшего тени 
плывут над его головой 
и редкие вспышки прозрений 
теснят его с разных сторон, 
мой вечер из неги и лени 
небесной рукой сотворен.

И падает, падает наземь 
загадочный дождик с небес. 
Неистовей он раз за разом, 
хоть силы земные в обрез. 
И вот уж противится разум, 
и даже слабеет рука, 
но будничным этим рассказом 
я вас развлекаю слегка.

На самом-то деле, представьте, 
загадочней все и страшней, 
и голос фортуны некстати, 
и черные крылья за ней,
и вместо напрасных проклятий, 
смиряя слепой их обвал, 
бегу от постыдных объятий 
еще не остывших похвал.

Во мгле переделкинской пущи, 
в разводах еловых стволов, 
чем он торопливей, тем гуще, 
поток из загадок и слов. 
Пока ж я на волю отпущен, 
и слово со мной заодно, 
меж прожитым и меж грядущим 
ищу золотое зерно.

1989